В штаб-квартире BP Plc на шикарной лондонской площади Сент-ДЖеймс, до сих пор хранятся геологические отчеты о первой нефтяной скважине в Иране — Масжид-и-Сулейман.
Открытие этого месторождения в 1908 году заложило основы компании, которая чуть позже станет называться British Petroleum. Вместе с нефтью для западных компаний открылись богатейшие возможности, о которых никогда ранее на турбулентном Ближнем Востоке и помыслить не могли. С тех пор история нефтяной отрасли в Иране переплетается с переворотами при поддержке ЦРУ, с колониальной эксплуатацией и с антизападными настроениями всеобщей Исламской Революции.
Сейчас, в то время, как Иран и США
ведут долгие переговоры о заключении
сделки по ядерному вопросу и по облегчению
санкций в Иране, перед западными нефтяными
компаниями снова начинает маячить
большой профит. В боевой стойке уже
такие гиганты, как BP,
Royal Dutch Shell Plc, Eni SpA и
Total SA.
В гонке
собираются поучаствовать и китайцы. И
только американские компании, отягощенные
санкциями и законодательством, остаются
на зрительских трибунах.
Стороны нуждаются друг в друге
«Взгляните на историю нефтяных компаний. Эта история тесно связана с Ираном», — говорит Надер Султан, консультант по нефти, который руководил Kuwait Petroleum Corp c 1993 по 2004 гг.
Аппетиты нефтяников по поводу возвращения в Персию понятны. Иран — это 10% всех мировых запасов нефти, четвертое место в мире после Венесуэлы, Саудовской Аравии и Канады. В Иране сосредоточены почти 20% мировых запасов газа: больше — только у России. «Иран — это крупный приз. Количество ресурсов здесь более чем привлекательно», — говорит Освальд Клинт, нефтяной аналитик Sanford C. Bernstein&Co.
Иран тоже заинтересован: отрасль отчаянно нуждается в инвестициях и зарубежных специалистах для подъема добычи углеводородов. Последнее десятилетие, проведенное практически в полной изоляции, в сочетании с разрушительным наследием ирано-иракской войны 1980-х годов, — не лучший фон для формирования нефтедобывающей инфраструктуры. Задачи, которые стоят перед отраслью в Иране, четко видны. Сегодня страна добывает 2,8 млн баррелей в день, по сравнению с 4,5 млн десять лет назад и 6 млн в 1974 году. Ее крупные месторождения, в том числе Гахсаран и Марун, разрабатывались более 50 лет и испытывают «острую необходимость» в реабилитации, согласно информации из Международного Энергетического Агентства (МЭА).
Следующая проблема — все эти годы Иран не развивал большую часть своих запасов газа. Это позволило Алжиру, Австралии и Катару (с которым он разделяет часть месторождений), отхватить долю рынка. Вряд ли Иран сможет без иностранных инвестиций построить предприятия по производству сжиженного газа, чтобы наладить морской экспорт.
Восстановление
инвестиций в нефтяной сектор, как считают
многие, является единственной причиной
того, почему Иран вообще пошел на ядерные
переговоры с США, Великобританией,
Францией, Германией, Россией и Китаем.
Год назад новый президент Страны, Хасан
Рухани, выступал на Всемирном экономическом
форуме в Давосе и в своей речи откровенно
заигрывал с европейскими нефтяными
компаниями.
Кто будет заказывать музыку?
Интервью, проведенные агентством Bloomberg с бывшими и настоящими нефтяными боссами, консультантами и дипломатами, показали удивительное единодушие. Все говорят: «большая нефть» стремится вернуться в Иран, если ядерная сделка будет зкалючена. Однако соглашение о коммерческих условиях может оказаться сложнее, чем кажется с первого взгляда. «Международные нефтяные компании хотят в Иран, но только на нормальных, выгодных условиях», — говорит Робин Миллс, аналитик дубайской компании Manaar Energt Consulting, который работал с Shell в Иране. Ему вторит и Джейсон Бордофф, бывший нефтяной чиновник из Белого дома, который вовлекался в разработку санкций против Ирана, а теперь преподает в Колумбийском университете. Он говорит, что Ирану нужно 50 — 100 млрд долларов инвестиций в нефтяную отрасль, чтобы начать получать хоть какой-то доход. «Условия контракта — вещь гораздо более важная, чем может показаться», — сказад Бордофф, добавив, что европейские нефтяные компании «уходили из Ирана еще до санкций, которые появились в 2010 — 12 гг, и виной этому были в основном условия контрактов».
После двадцатилетнего перерыва, вызванного исламской революцией, в начале 1990-х годов, Тегеран решил заманить назад иностранных нефтяников. Он сразу обратился в США: в 1995 году была заключена сделка с Conoco на сумму $ 1 млрд, которую почти сразу же вынуждены были расторгнуть под далением из Белого дома. После этого фальстарта Тегеран подписал несколько сделок с европейскими компаниями (в их числе были и Total, и Shell). Эти контракты, известные на нефтяном жаргоне как бэй-бэк, предлагали компаниям недостаточно прибыли, а продолжались от 5 до 7 лет.
Министр нефти Ирана, который сейчас разрабатывает новый набор условий, говорит сейчас о том, что существует новая, более привлекательная модель - «Иранской нефтяной контракт». На первый взгляд, контракты одобряют и европейские консультанты и юристы, которые их видели. «Некоторые из условий похожи на испытанные и проверенные схемы раздела продукции с Арабскими Эмиратами или Иракским Курдистаном», — говорят Эдриан Крид и Амир Кордвани из юридической компании Clyde&Co в Лондоне.
Однако новых условий может быть недостаточно. Энергетическая карта мира сильно изменилась с конца 1990-х годов. Конкурировать за привлечение долларов с Ираком и другие странами нужно было в прошлом десятилетии, а теперь может быть уже поздновато.
Сейчас
Ирак открыт для внешних инвесторов, и
даже Мексика впервые с 1938 года позволила
иностранцам вкладываться в свою
нефтедобычу. Иран до сих пор в изоляции
и глубоко в хвосте с точки зрения
технологий. Сейчас его положение на
нефтяном рынке оценивается как «очень
слабое».
Возят ли на обиженных воду?
И, наконец, еще одно препятствие — долгая история недоверия.
На протяжении десятилетий предшественник BP, Anglo-Persian Oil Co, практически контролировала энергетику Ирана и, как следствие, участвовала почти в каждом аспекте политической и экономической жизни страны.
В тот момент, когда Иран проголосовал за национализацию британской доли нефтяного бизнеса на своих скважинах в 1951 году, Лондон начал с эмбарго на поставки нефти, а затем организовал государственный переворот под кодовым названием «Операция Аякс» с помощью ЦРУ для свержения националистического правительства.
Переворот и был одним из ключевых моментов в отравленных отношениях между Западом и Ираном. Национализированную собственность быстро восстановили в прежних владениях. Группа нефтяных компаний, в числе которых были предшественники BP, Shell, Total, Exxon Mobil, Chevron — организовала повседневную работу иранской нефтяной промышленности — но тут произошла Исламская революция 1979 года.
Сейчас западные нефтяники и Тегеран должны как-то продолжить это бурное прошлое, которое уходит корнями в далекий 1908 год. Представители Запада говорят, что они готовы забыть о взаимных обидах. Со стороны Ирана поступают аналогичные сигналы.
Завтрашний
день станет водоразделом в новой истории
Ирана, и какой она будет — интересуется
весь крупный бизнес мира.
Javier Blas, для портала Bloomberg. Перевод - Booka85
